форум официального сайта Маши Распутиной

АЛЕКСАНДР ЛУКЬЯНОВ: «У ЛЮБОГО ТВОРЧЕСКОГО ЧЕЛОВЕКА ДОЛЖЕН БЫТЬ ПРОДЮСЕР»

«Я родилась в Сибири», «Глаза цвета виски», «Отпустите меня в Гималаи», «Атлантида», «Лето — не зима», «В Петербурге сегодня гроза», «Осторожно — листопад», «Грабитель»… Список хитов, сочиненных композитором Александром Лукьяновым, настолько велик, что занял бы не одну страницу. К сожалению, в нашем шоу-бизнесе имя автора, как правило, остается за кадром. И если на Западе создатели популярных произведений зарабатывают миллионы, то у нас они получают копеечные отчисления от исполнения песен. Но для Александра главное — все-таки творчество. Вот и на очередную «Песню года» выдвинут его новый шлягер «Подари мне это небо» в исполнении Маши Распутиной.

— Насколько помню, трамплином в мир звездных композиторов для вас стало написание песен для Маши Распутиной?

— Да, началось все с того, что я обратился к поэту-песеннику Леониду Дербеневу с просьбой написать слова для песни «Лето — не зима» (в свое время я даже спел ее на «Песне года», позже ее исполняли и Маша, и Филипп Киркоров). В итоге песня получилась настолько удачной, что все трое во главе с Дербеневым попросили меня выступить в качестве их штатного композитора. В общей сложности я сочинил 30 песен для Распутиной и около 20 — для Киркорова, то есть больше, чем кто-либо.

— Со стороны, видимо, тоже приходили заказы?

— Мои произведения исполняют многие артисты. Практически у всех певцов есть в репертуаре два-три моих шлягера. Несколько песен, например, поет Алла Борисовна. Причем она как-то магически преображает их. Вроде бы и голосом ничего специально не выделяет, но тонко чувствует то, чего другие понять не могут. А уж ее энергетика и актерское мастерство творят просто чудеса. В этом, собственно, и состоит секрет успеха Пугачевой.

— А как сама Примадонна отзывается о вашем творчестве?

— Когда меня представили Пугачевой, она спросила: «Тот самый Лукьянов, который написал «На белом «мерседесе»?» Видимо, эта песня Алле Борисовне особенно нравилась, хотя сам не считаю ее гениальной. Мне приятно, что мы запросто можем пообщаться по мобильному телефону. Помню, ехал однажды в маршрутке (моя машина, кажется, тогда была сломана) — позвонила Пугачева с целью кое-что выяснить. За разговором с ней замечаю, как атмосфера в «газели» изменилась: люди притихли, начали прислушиваться, даже деньги за проезд передавать перестали. (Смеется.)

— Почти все эстрадники и композиторы, работающие в жанре поп-музыки, начинали в свое время с увлечения рок-н-роллом…

— Когда я учился в пятом классе, как-то дома по радио услышал зажигающие звуки рок-н-ролла. После скучных почти образцовых вокалов он стал для меня настоящим откровением. Я загорелся: купил магнитофон, гитару и создал школьную группу. Не имея музыкального образования, делал такие вещи, что до сих пор диву даюсь, как это у меня тогда получалось. Прослушивал, скажем, песню Битлов, подбирал все партии на гитаре (бас, ритм-секцию и т. д.) и записывал их поэтапно на магнитофон методом многократного наложения.

— Не задумывались над тем, чтобы получить музыкальное образование?

— Ну какое образование можно получить в Сызрани, где я вырос? Моя сестра училась тогда в Московском энергетическом институте, и после окончания школы я поехал к ней. Она водила меня на всякие полуподпольные сейшены, где я и окунулся в неизвестный для меня мир музыкальной тусовки. Кстати, по стопам сестры поступил в МЭИ. Создал там свою группу. Но меня быстро перетянули в институтский ансамбль «Гармония», с которым мы объездили полмира. Впечатлений, конечно, было море: Африка, Куба, Европа… Однако случилось так, что аспирантом я ушел из МЭИ.

— Можно ведь было и не уходить из МЭИ, тем более вы занимались там любимым делом и, что немаловажно, много гастролировали — это в невыездные-то времена.

— Я уже написал полкандидатской диссертации. И однажды получилось, что целую неделю по восемь часов в день сидел в темной комнате, снимая с приборов какие-то показания. Тогда я просто испугался, что вся жизнь вот так и пройдет в темной комнате и на профсоюзных собраниях. Поэтому сделал резкий поворот в судьбе, подав заявление об уходе. Пять лет проработал в ДК завода «Серп и Молот»: через его музыкальный коллектив прошли, будучи начинающими, многие известные артисты. Потом играл в ресторанах, калымил на машине и одновременно как автор-исполнитель записывал песни. Однако первую мою кассету придержали, пустив вперед дебютный альбом «Любэ». Тем не менее меня заметили. Кроме того, Игорь Матвиенко по моей просьбе познакомил меня с Леонидом Дербеневым, маститым поэтом-песенником. Правда, эта встреча стала окончанием моей сольной карьеры, потому что, записав «Лето — не зима» и сняв на нее клип, я вдруг услышал от него: «Знаешь, Саша, уж очень хорошая песня получилась». Дербенев предложил мне стать его соавтором, а про сольную карьеру забыть: «Еще неизвестно, раскрутишься ты или нет, а вот если ее исполнит Маша Распутина — успех гарантирован». Человек он был жесткий, и мне ничего не оставалось, как согласиться.

— Однажды по «Радио России» передавали вашу «Атлантиду». Каково же было мое удивление, когда ведущий, представив исполнителя песни — гостя программы, назвал ваше имя. Меня ввел в заблуждение ваш чем-то похожий на киркоровский голос, такой же сильный и красивый (хотя считают неэтичным приводить подобные сравнения).

— Эту песню, кстати, я тоже сочинил для себя, но засомневался в ее удаче. Да и Киркоров, которому я отдал «Атлантиду», томился с ней год, не решаясь исполнить, хотя сразу же записал в студии. А когда случайно спел в Киеве, успех, по его же словам, был ошеломляющим.

— Часто ли вам приходится доказывать артисту целесообразность включения в репертуар той или иной песни?

— Практически всегда. Каждый артист думает, что одновременно с профессиональным ростом и повышением мастерства он начинает лучше других разбираться в вопросах репертуара. На самом деле, чем больше исполнитель «звездеет», тем быстрее отрывается от реальной действительности. С кем он готов посоветоваться? Кому может показать песню? Любимому человеку, кухарке, домработнице, водителю? Но ведь все они в той или иной мере зависимы от него. Кто из них скажет, что песня плохая? В любом случае артист услышит: «То, что вы поете, настоящий хит!» Бывает и наоборот: предлагаешь исполнителю удачный, беспроигрышный вариант, а он начинает пересказывать мнение собственного окружения — людей, подчас далеких от творчества. В итоге артист, дезориентированный относительно правильного выбора, поет мимо — совсем не то, чего от него ждет публика.

— Получается, если бы на вас не давили и вы изначально спели то, что сочинили, популярным стали бы вы, а не Распутина или Киркоров?

— Я много думал над этим. В то время у меня не было соратника, помощника, человека, который бы вел меня за руку. Дербенев таким наставником не стал — у него, как говорится, свои пироги, собственные заботы. Считаю, у любого успешного артиста обязательно должен быть продюсер. Мне в этом плане никто не помогал, не советовал, не направлял мои усилия в нужное русло. Я же человек творческий, и мне тяжело заниматься одновременно и продюсированием, и сочинением музыки, и записью песен в студии. Ведь для создания произведения необходимо ненадолго погрузиться в себя, отгородиться от внешнего мира. А вот для того чтобы пробиться, нужно, наоборот, объединиться с ним.

— Поэтому артисту нужно любить себя и никого вокруг не замечать…

— Конечно. К тому же, чем человек проще, тем ему легче. А сомневающемуся интеллигенту всегда сложнее. По крайней мере, как это ни парадоксально, мне мой интеллект мешает пробиваться и продвигать свои песни.

— Быть только автором проще?

— Тоже не всегда. Иногда, например, получается просто улетная песня. Однако перспектива звонить, бегать по Москве, предлагать и показывать новинку всем заинтересованным артистам меня не прельщает. Вот тогда песня теряется.

— Часто ли вы звоните звездам, напоминаете о себе, убеждаете их, предлагая свои песни?

— Выделю две категории тех, с кем имею дело. Одним я действительно исполняю свои песни. Другие сами водят вокруг меня хороводы — им даже намекать не надо, что моя работа стоит дорого. Вот и балансирую между этими группами. Обидно, что много хорошего материала попадает к неизвестным артистам, которые в силу неопытности не могут оценить его по достоинству. А поскольку денег на полномасштабную раскрутку не у всех начинающих певцов достаточно, то и они сами, и мои песни теряются, так и не пробив стену под названием шоу-бизнес. Подчас молодые исполнители даже не понимают, каких произведений лишились.

— Почему сегодня так много похожих мелодий, а некоторые музыкальные фразы различных произведений один в один повторяют друг друга?

— Нот мало — всего семь, а идей у сочинителей не всегда хватает. Некоторые композиторы заимствуют мелодии у фирмачей (зарубежных авторов). Кстати, западные создатели хитов неоднократно присваивали задумки российских музыкантов, в том числе мои. Как-то был в круизе на теплоходе «Викинг-Лайн», и пассажиры из местных (финны со шведами) устроили пение под караоке. Оказалось, около 30 % наших произведений — теперь их «авторские» песни на финском языке. Да и сами фирмачи мне не раз говорили, что отслеживают все, передаваемое разными радиостанциями. Потом они «сочиняют» по мотивам российских шлягеров свои хиты. Например, «Осторожно — листопад» шесть месяцев эфирили на всех радиостанциях. Спустя год после такой тяжелой ротации я случайно услышал уже «фирменную» вещь с мелодией, снятой с моей песни. Ну что тут скажешь — остается только руками развести.

— Один композитор рассказал мне, что если кто-то из близких находится рядом (пусть даже сидит в самой дальней комнате и ведет себя тихо), то ему все равно написать ничего не удастся…

— У меня точно такая же ситуация. Кроме того, не могу сочинять в новом помещении. На одной студии мне выделили кабинет — офис действительно понадобился для ведения переговоров и встреч с клиентами. Но творить там, хоть убей, не могу: сижу, пыжусь — все мимо. Один зайдет, чтобы поздороваться, другой — пообщаться, в результате процесс нарушается. А дома ходишь, в чем и как хочешь — хоть в пижаме. Посмотрел в потолок, увидел знакомую трещинку — родился образ: можно сосредоточиться, ведь это просто необходимо при творческой работе.

— Как же происходит процесс сотрудничества с поэтом? Всегда ли стихи легко кладутся на музыку?

— Исключения, конечно, бывают. Но лучше, если у поэта-песенника есть музыкальный слух. В противном случае с ним невозможно работать. Просишь такого написать стихи для песни — он в ответ: «Сочини мне рыбу — что-нибудь вроде тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля, а я сделаю текст». При таком отношении к творчеству получается полная ерунда. Причем стихи-то выходят хорошие! Но русский язык настолько сложен и многообразен, что отдельные гласные или слова в определенных нотах звучат смешно, грубо или нелепо. В этом смысле очень помог Дербенев: первые уроки, которые он преподал, сориентировали меня на дальнейшую работу с поэтами-песенниками. Вообще с текстовиками нелегко: более или менее плодотворно сотрудничать удается лишь с несколькими из них, и только. Раньше я сам писал слова к песням. Так намного проще: нужно что-то сочинить — бросил все, сел и выдал текст. Надо перекроить его — переписал. Автора же все время приходится уговаривать исправить огрехи или неблагозвучия. В конечном итоге очень устаешь: нельзя же все делать самому.

— Иногда приходишь к парадоксальным выводам: кажется, поэту порой не хватает элементарного чувства ритма.

— О, это отдельная история. Бывает, одна строка в куплете на слог короче или, наоборот, длиннее другой. Вот и не знаешь, что с таким довеском делать. Я уж не говорю о рифме, которая иногда совершенно размыта. Очень неаккуратно подчас поэты относятся к созданию своих творений. Оттого приходится брать инициативу на себя. Время от времени даже сочиняю ключевую фразу, тем самым фактически даю поэту идею. Ведь фишку, которая цепляла бы слушателей, порой трудно придумать.

— Часто сталкиваюсь с мнением авторов, что писать песни на заказ легче.

— Смотря какие к заказу предъявляют требования и чего от тебя ждут. Одно дело — корпоратив или, скажем, гимн фирмы. Однако звезды тоже заказывают песни — им надо пополнять репертуар. Я вообще не люблю такие вещи, потому что песня в принципе не может быть написана на заказ или под кого-то. Это сразу ставит тебя в определенные рамки, ограничивает твои действия, фантазию, не дает развернуться. А процесс сочинения предполагает абсолютную свободу. Авторы, которые это понимают, могут считать себя настоящими профессионалами — мастерами, достигшими творческих вершин, создавая прекрасное и вечное.

Фото из личного архива Александра Лукьянова